Жить, играя жизнью.

РОССИЙСКИЙ ШАНСОН МОЖНО БЫЛО БЫ
ПРОДАВАТЬ НЕ ХУЖЕ БАЛЕТА И НЕФТИ -
СЧИТАЕТ ПЕВЕЦ АЛЕКСАНДР Ф. СКЛЯР

    21 марта - Удивительная дата в истории Российской эстрады: в этот день родились Вертинский, Утесов и Козин - артисты, связавшие поэзию, музыку и театр в один неповторимый жанр. О том, может ли сегодня жанр авторской песни стать конвертируемым товаром и визиткой новой России, размышляет певец Александр Ф(еликсович) Скляр.

- Было время, и это время называлось Серебряным веком, когда Россия диктовала европейскую моду на шансон - не в приблатненном смысле, а в значении "непрофессиональный автор, исполняющий песни собственного сочинения". Что нужно сделать, чтобы вернуть нам первенство в этом жанре?
- Боюсь, ничего. Некоторые вещи в истории можно сделать только один раз. Мы, кажется, безвозвратно потеряли право эстрадного голоса в мировом масштабе. Причин много, в том числе и семидесятилетняя политика самоизоляции нашей страны: в результате русский язык не стал, увы, для Европы "вторым своим", каким, например, был для России французский. Хотя вполне мог: вспомним, сколько русских эмигрантов прошло через Европу... Место русского языка в Европе занял английский. Следовательно, теперь для Европы песня на русском языке не более чем экзотика...
- Значит, еще в прошлом веке у нас были шансы стать "своими" для европейской эстрады?
- Из всех наших эстрадных певцов в XX веке только один реально стал "своим" для Европы - это Вертинский. Петр Лещенко был все-таки для эмигрантов, Козин пел для магаданских почитателей, Утесов и Бернес - для огромной, но закрытой страны... Уникальность положения Вертинского была в том, что Европа имела возможность не только слушать, но и сравнивать его с другими мировыми шансонье: с Ивом Монтаном, Морисом Шевалье, Азнавуром. И, надо сказать, эту мощную конкуренцию Вертинский очень достойно выдерживал... Но все же на каком-то этапе он понял, что его прежний слушатель уходит, а вырастить новую европейскую слушательскую аудиторию, которая не была бы связана с русской эмиграцией, ему не удалось... Именно поэтому, я думаю, Вертинский покинул Европу и переехал в Шанхай, поскольку там еще была мощная построссийская "тусовка" - ЕГО слушатель, а затем - и в СССР... Если уж Вертинскому не удалось победить Европу, то про всех остальных нечего говорить...
- Хорошо, а теоретически у нас хоть были шансы захватить европейский эстрадный рынок?
- Если бы, выражаясь современным языком, у нас быт мощный промоушн, направленный на завоевание мировой эстрады, если бы вся идеологическая машина страны работала на внедрение наших шансонье, тогда, вероятно, не только Вертинский, но и другие сумели бы одолеть западный рынок... Но советской идеологии это было не нужно. Тоталитарное государство для поддержания культурной "витрины" всегда использует классические виды искусства: балет, оперу, литературу... И в этих областях мы успешно прорывались: в том же балете... Эстрада же вообще тогда считалась низким жанром, для внутреннего пользования. Не будем также забывать, что эстрада в 30-50-е годы еще не была - в отличие от кино - массовым искусе гном, и доходы от нее были несопоставимы с нынешними... Словом, вложения в эстраду были неадекватны отдаче, поэтому СССР и не нуждался в эстраде мирового класса. В результате мы возвращаемся к одинокой фигуре Вертинского - единственному в XX веке российскому эстрадному артисту, который ТАМ ПЕЛ и которого ТАМ ЗНАЛИ... Если еще учесть, что он стал популярен на Западе без какой бы то ни было поддержки государства, то его прорыв просто грандиозен. Тем более что на Западе он продолжал петь на родном языке...
- Марлен Дитрих в 30-е голы писала Вертинскому, что ему '-необходимо преодолеть естественное для европейца отвращение и выучить английский язык, а Вертинский, в свою очередь, удивлял ся, что европейский зритель почему-то постоянно жует на его концертах...
- Есть и другие примеры: Набоков не только выучил, но и блестяще владел, как мы знаем, письменным английским... Американская кинозвезда русского происхождения, оскароносец Юл Бриннер, например, завоевал Голливуд, только выучив язык... А вот Вертинский почему-то не захотел, хотя вполне мог бы. Но даже начинающие французские актеры, например, ходили слушать Вертинского, чтобы приобщиться к работе большого мастера. Что же до пения в ресторанах, то Вертинский считал эту школу самой неблагодарной и сложной, но в то же время и важнейшей для воспитания артиста. Прошедшему ресторан артисту уже не страшно ничего... Выступать перед жующей аудиторией - это вызов твоим артистической чести и профессионализму, ты своим пением должен заставить публику позабыть о еде... Вопрос - нужно ли? Недавно я смотрел концерт Робби Уильямса, который пел песни Синатры в лондонском Ройял Альберт-холле, и даже там перед сценой, на VIР-местах, тоже стоят столики с шампанским, закуской... Есть или не есть во время концерта - это вопрос этики каждого слушателя, запретить нельзя.
- Может, "еда под артиста - это такой своеобразный критерий отбора, признак конвертируемости песни? И как это ни дико, но потому-то русская песня и не стала популярна, что под нее... трудно жевать?
- Не факт... Если Вертинского действительно сложно представить "поющим для жующих", то, например, Утесов - именно пример эстрадного певца универсального типа. Запросто представляю Утесова, поющего в дорогом ресторане перед богатой публикой... Думаю, он и глазом бы не моргнул...
- А какое место занимал Утесов в советской песенной иерархии?
- Утесов до сих пор, к сожалению, воспринимается как некий потешный, ходульный персонаж, принадлежащий советской массовой культуре. Когда я начал перебирать его архивы, то отыскал у него полтора десятка песен, совершенно не имеющих привязки к советскому времени. Утесов был шире назначенной ему роли. Благодаря официальному статусу посте войны Утесов слыл практически "неприкасаемым; Но, как рассказывал Алексей Козлов встречавшийся с ним в 60-е годы, Утесов даже во времена "оттепели" продолжал многого и многих опасаться... Это и понятно: чем ближе ты к власти, тем вероятнее конфликт с ней. Эта ситуация была, например, совершенно невозможна для Козина, тоже известного певца, который решил не возвращаться в Москву из ссылки так и прожив остаток жизни в Магадане┘
- Про Вадима Козина у нас вообще как-то подзабыли: все-таки он остался таким магаданским затворником...
- ...Во многом потому, что он сам не захотел всесоюзной популярности. Конечно, тут была еще и обида: Козин пережил стишком большое унижение из-за своей высылки... Причем посадили его якобы за нетрадиционную сексуальную ориентацию, но, думаю, что, скорее всего, он просто оказался неудобен для московских властей в 1943 году - упаднические настроения и тому подобное... И Козин, видимо решил: лучше я буду королем в забытом богом Магадане, чем вернусь в Москву. И он был королем: его уважали и любили и блатные, и милиция, и даже местная власть. Случай Козина уникален тем, что в отдельном удаленном регионе даже при советской власти он был полновластным законодателем музыкальной моды. Выжить там было сложнее, но песня ценилась на порядок выше. Козин берет невероятной искренностью, он... совсем одиноко неподражаем. У меня всего три песни из его огромного репертуара - все его песни настолько личные, что, когда ты их пытаешься спеть у тебя физическое ощущение, будто залез чужую постель, примерил чужое белье.
- Раньше, когда жизнь у всех людей была в принципе одинакова, слушателя было проще ассоциировать себя с героем, обстоятельствами песни. Сейчас у людей почти нет сходных интересов. Не это ли главная причина заката авторской песни?
- Сейчас действительно труднее обобщать... Но все зависит от степени твоей проницательности. Ни владение инструментом, ни голос не решают главной задачи - наличия индивидуальной горочки, которой автор как бы наблюдает за происходящим внизу, вокруг себя. Увы, мне кажется, этот жанр "личного наблюдения видимо, обречен, он уже перерождается в что-то другое. В нечто не настолько хрупкое и менее самокопательное - этот жанр просто становится частью шоу-бизнеса. Примитивного российского или более разнообразного западного - не важно: в любом случае мы уже взяты в оборот, уже посчитаны. Тет-а-тетное, личное общение стало экономически невыгодным, и в этом смысле времена изменились навсегда. Гарик Сукачев - как продолжатель этой традиции - собирает тысячи зрителей единовременно, мое творчество востребовано на уровне, наверное, сотен людей, и нам этого вполне хватает... Но по большому счету "Тату" "сделало всех"...
- Да, но про "Тату" скоро забудут...
- Не важно - появится какое-нибудь "Туту"... А вот на смену нынешним шансонье могут не прийти другие... Хотя моя программа из песен Вертинского, Утесова и Козина не воспринимается как архаизм, хотя я выступаю в клубах, перед молодежью... Молодой человек, хотя бы минимально "вкрученный" в эту эстетику, все понимает. На песнях Вертинского народ даже оживляется, взрыв аплодисментов. Когда у меня бывают паузы внутри песни, то - характерный показатель - в зале стоит гробовая тишина. Так бывает в зале ЦДХ - там очень трепетная, чистая аудитория. А вот в клубе "Кино", где мы выступали вместе с Ириной Богушевской, ситуация почти ресторанная, и все-таки нам удалось заставить публику "не есть", хотя и с трудом...
- Утесов и Вертинский не вступают в конфликт с вашим рок-опытом?
- Напротив. На рок-концерте, когда ты чувствуешь, что "не дожимаешь", можно доистерить, доорать, там не бывает пауз... На сольных концертах истерикой публику не возьмешь - это будет нелепо. Только начав выступать с этим репертуаром, я понял, как далек был от артистизма настоящего. В связи с этим я постоянно вспоминаю фразу Вертинского: "Талант - это только пропуск в мир, где живут мастера".
- Говорят, у вас новый альбом на подходе...
- Это уже четвертый сольный: предыдущий, "Ведьмы и стервы", был как бы путешествием в мир женский, нынешний альбом - попытка заглянуть в мир мужской. Он называется "Дендидиана", и его сверхидея - определить место мужчины в современном мире. Мой любимый философ Ортега-и-Гасет писал, что эпохи делятся на мужские и женские. В мужскую главенствует дух, в женскую - форма. Сейчас мы живем, безусловно, в эпоху женщин, мужчине сейчас негде проявить свои мужские качества: все материки открыты, все войны сыграны... Нет сверхзадачи! Покупка же очередной стиральной машины или особняка - ну что это за цель?! Мужчина слишком сильно погряз в космосе женщины и занял там, увы, подчиненную позицию - удовлетворения женских желаний. Завоевание материальных благ - это женский космос, мужской - это борьба, открытия, авантюры!.. Мужчине необходима хоть малая толика риска, он должен слышать музыку лезвий, как поется в одной моей песне. Как сохранить мужественность, как прожить полнокровно, играя жизнью? Единственный выход, как мне кажется, находить новые территории в самом себе, открытия совершать там, внутри... Раньше эта тоска мужчины по подвигу была понятна, сейчас говорят: "Ну чего ты ноешь? Тяжело тебе петь? Иди в менеджеры!!! Займись делом". А я хочу сказать, что это и есть настоящее мужское дело - петь песни...

беседовал: Андрей Архангельский